Бессмертен подвиг русского солдата!
Если бы в честь каждого погибшего во Второй мировой войне объявили минуту молчания, то мир замер бы в безмолвии на целых 99 лет. В год празднования 70-летия нашей Великой Победы, остается все меньше героев той страшной и кровопролитной войны, с которыми можно было бы сесть и поговорить «о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах...» А вот смолянин Владимир Дмитриевич Савельев героем себя не считает, хотя в его биографии 800 военных дней и ночей, пять ранений, а орденов и медалей столько, что они не помещаются на парадном кителе. Говорит, что он всего лишь один из тех миллионов советских граждан нашей огромной страны, которым волей-неволей пришлось участвовать в той грандиозной битве всех времен и народов.
- Владимир Дмитриевич, а вам сейчас, спустя 70 лет после победы снится война?
- Снится, будь она неладна! …Я на окраине какого-то города, вокруг стрельба. Пробираюсь к своим, а в голове одна мысль: «Лучше пулю в лоб, чем попасть в плен…»
- А это правда, что красноармейцем вы стали, когда вам исполнилось всего 17?
- После окончания семи классов, в 1940-м, я поступил в Астраханский речной техникум - всю жизнь мечтал ходить по рекам и морям. Но мечте не суждено было сбыться - началась Великая Отечественная. Срочно потребовались машинисты в Нижневартовское речное пароходство. Меня направили на курсы фабрично-заводского обучения в Нижний Баскунчак, по окончании которых я весной 1942-го в должности помощника механика прибыл на железнодорожную переправу имени Сталина станции Паромная-Сталинград. Сначала строил оборонительные укрепления, а в сентябре, когда немецко-фашистские войска штурмовали Сталинград, пытаясь прорваться к Волге, я добровольно вступил рядовым стрелком в Красную Армию, в воздушно-десантные войска 36-й гвардейской дивизии 104-го гвардейского стрелкового полка 64-й гвардейской армии, занимавшей оборону на юго-западном направлении в районе Красноармейска. Боевое крещение принял 26 октября, когда, подогретые спиртным, фашисты, открыв огонь из всех видов оружия, при поддержке авиации, в полный рост пошли в психическую атаку, предприняв попытку прорвать нашу оборону. Но мы выстояли, а 19 ноября 1942 года в 7 час 30 минут после артподготовки перешли в наступление и обеспечили прорыв обороны и окружение немецко-фашистских войск под Сталинградом.
- Тогда, видимо, вы убили и своего первого фашиста…
- Это случилось во время той памятной психической атаки. В первый раз у меня дрожали руки, ведь все-таки стреляю в человека, а потом - отпустило. Ведь фашисты такое вытворяли на захваченной территории! Морили людей в «душегубках», закапывали живьем в братских могилах, вешали, сжигали, насиловали, не щадили даже младенцев. Особенно зверствовали в Сталинградской области. Видимо, Гитлеру до такой степени было ненавистно имя «вождя всех народов».
- Владимир Дмитриевич, а что скажете по поводу введения Сталиным заградительных отрядов, о зверствах которых сейчас так много говорят?
- Этот приказ №227 еще называли «Ни шагу назад!». Появился он 28 июля 1942 года, когда Гитлер ликовал по поводу захвата Ростова. А советские войска, отступая под натиском 6-й армии Паулюса к западу от Дона, были практически обречены на уничтожение. Если бы затем немцам удалось форсировать Волгу и продвинуться вперед всего на 40 километров, страна оказалась бы разделенной на две части. Это был, пожалуй, один из самых критических моментов Великой Отечественной войны. Поэтому я считаю, что приказ Сталина был умный и правильный, да и родился он своевременно – помог всем нам выстоять в этой жестокой военной мясорубке. К слову, с заградотрядами в годы войны я столкнулся лишь однажды, на подступах к Сталинграду, где мы рыли окопы. «Смершевцы» пропускали гражданские обозы, а всех военных разворачивали обратно, на передовую. Что говорить, воевать было очень трудно. Ведь даже экипировка нашего и вражеского бойца тогда очень сильно отличалась. Немцы имели автоматическое и полуавтоматическое оружие, а мы шли в бой с «трехлинейками» Мосина образца 1891 года. Пока ее перезарядишь, они по тебе выстрелов 40 успеют сделать. К тому же фашисты были и куда более опытными бойцами – они прошли всю Европу и Африку. Но я не собираюсь ни восхвалять, ни осуждать Сталина. Прекрасно помню, как до войны отец говорил моей матери Акулине: «Кулька, ты на всякий случай, если меня арестуют, заранее подштанники и чистые носки мне в сумку положи, а еще сухарей». Отец тогда вместе с Кировым занимался укреплением советской власти и восстановлением экономики в Баку, и по некоторым вопросам с Сергеем Мироновичем у него были серьезные расхождения. В частности, отец считал, что в рамках продразверстки хлеб у крестьян надо не отбирать, а выкупать.
- Свое первое ранение вы тоже получили под Сталинградом?
- Да, но уже в январе 1943 года, в районе балки Песчаной. После окружения фашистской группировки нашими войсками мы предпринимали попытки локальных наступлений небольшими боевыми группами. 15 января в составе одной из них нам удалось занять линию вражеских окопов, и мне с товарищем поручили обследовать ближайший немецкий блиндаж. Я чуть замешкался, а мой друг, односельчанин Петя, сказав, чтобы я в случае чего его прикрыл, нырнул внутрь. И в тот момент по вражескому блиндажу был нанесен мощнейший артиллерийский удар. Уж не знаю, с какой стороны – нашей или немецкой, но меня буквально завалило обломками блиндажа, я потерял сознание. А когда очнулся, увидел медсестру, которая обтирала чем-то влажным мое лицо. Я был ранен в руку и ногу, сильно контужен, а мой друг Петя погиб… Помню, как "сестричка" затащила меня на специальный лоток, который тянули собаки, они и эвакуировали меня с поля боя. И все, потом снова потерял сознание, очнулся уже в медсанбате, весь перевязанный, оглохший и ничего не помнивший. Говорить тоже не мог, поэтому, если мне что-то требовалось, писал об этом на бумаге. Лечился три с половиной месяца, а потом был признан «нестроевым» и после выздоровления направлен на восстановление Сталинграда. Я до сих пор плоховато слышу.
- И больше на фронт не вернулись?
- Вернулся, в июне 1943-го я встретил знакомого офицера, с которым лежал в госпитале. Он помог мне вернуться в действующую армию - на Юго-западный фронт - в 74-й гвардейский стрелковый полк 27 гвардейской стрелковой дивизии 62-ой гвардейской армии, которой командовал легендарный полководец В. И. Чубаков. В то время наша армия занимала оборону на левом берегу Северного Донца, между г. Изюм и г. Святогорск. Мне в то время пришлось быть и минометчиком, и разведчиком, и радиотелефонистом. В составе советских войск освобождать города Запорожья, Одессу, Тирасполь, участвовать во взятии городов Люблин, Варшава, Кушно, Тумаков, Ленчицы, Лодзь, Познань… Пошел и пошел, и до Берлина дошел…
- А почему вы не рассказываете о том, что вам довелось участвовать в освобождении двух концлагерей - Майданека под Люблином и детского концлагеря вблизи города Лодзь?
- Лишний раз о Люблинском концлагере войск СС вспоминать не хочется. Ведь мы тогда столкнулись с адской технологией уничтожения сотен тысяч людей. В печах крематория еще лежали остатки несгоревших трупов, а рядом замерли гигантские транспортеры, в сарае высилась гора обуви, оставшейся после убитых… За 34 месяца действия этой «фабрики смерти» здесь погибло почти 80 тысяч человек! Никогда не забуду, как выносили из немецкой испытательной лаборатории мужчину, рост которого был 1 м 90 см, а вес – 35 кг… Кожа и кости, руки скрючены, а из немигающих глаз текут слезы… Выводили и детей, испуганных, изможденных и пронумерованных… Мы так быстро освободили этот лагерь смерти Третьего рейха на окраине польского Люблина, что охранники и надзиратели не успели удрать. И они, чтобы уцелеть, переоделись в робы заключенных, но те их быстренько сдали. Уж не знаю об их дальнейшей судьбе, но при нас их не расстреливали. Видимо, наказание пришло позднее.
Если говорить о концлагере в Лодзи, то в этом городе немцы оставили специальный заградотряд, чтобы задержать победоносное наступление советских войск и успеть отправить эшелоны с детьми в Германию. Это был сортировочный лагерь, в котором всех делили, как сейчас говорят, «по номинациям». В первую - могли попасть только «настоящие арийцы» - с русыми волосами, голубыми глазами и первой группой крови. Их лучше кормили и отправляли в Германию для усыновления бездетными немецкими парами. Во вторую группу входили дети, которые становились донорами. В третью - попадали те, над которыми производили всевозможные опыты. А несчастные из четвертой группы сразу шли в газовые камеры… Среди спасенных нами ребятишек, как выяснилось уже после войны, была и смолянка – Нелли Григорьевна Подлесная, которая теперь возглавляет областную организацию «Бывшие малолетние узники».
- Владимир Дмитриевич, 9 Мая вы встретили в Берлине?
- Нет, чуть-чуть не дошел! После взятия Зееловских высот 17 апреля 1945 года под Берлином я снова получил ранение - в колено. Ногу загипсовали, отправили меня в госпиталь через всю страну – в далекий Красноярск. Но в районе Красного наш санитарный поезд… сломался, и нас еле-еле дотащили до Смоленска. Потом довольно долго устраняли обнаруженную неисправность, а смоляне, узнав, что в поезде находятся раненные под Берлином, приехали к нам с гостинцами – селедкой, вкусными булочками и моим любимым монпансье. И так нам это все понравилось, что, когда они предложили тем, кто может передвигаться, посмотреть Смоленск, мы с радостью согласились. Хотя моя нога и была обездвижена в гипсе, но с костылем я ходить все-таки мог. К вагонам подогнали еле «живой» автобус-шарабан, и нас по Витебскому шоссе привезли на Колхозную площадь, а потом по старому деревянному мосту, который находился правее современного, доставили к Успенскому собору. Только он в этом районе и уцелел, а еще крепостная стена... Памятника Кутузову, который установили только в 1954 году, там, конечно, в то время не было. А весь Соборный холм весь был изрыт землянками. Из них к нам навстречу устремились девушки и стали расспрашивать про своих родных и знакомых. Вдруг мы встречали их на войне. В ходе разговора выяснилось, что девчата приехали в город из Архангельской, Вологодской, Мурманской, Рязанской, Тамбовской областей и из Подмосковья. Их мобилизовали на первоочередное восстановление Смоленска.
Главная улица города – Большая Советская - была тогда покрыта булыжником, и пока мы по ней поднимались на автобусе, меня порядком растрясло и сильно заныла нога. Высадили нас около гостиницы «Смоленск», которая тогда, как и сегодня, «красовалась» в строительных лесах. Ее восстанавливали. А рядом стоял, не поверите, настоящий сатуратор, и нас, как экскурсантов и солдат-победителей, напоили настоящей газировкой с сиропом, да еще и вприкуску с булочкой. Тогда смоляне готовились к 1 Мая, вокруг алели флаги, и среди этих развалин… ходил городской трамвай. Видели мы и немцев, которые занимались восстановлением домов. Тогда Смоленск напомнил мне практически полностью разрушенный Сталинград.
- И все-таки, где именно вы узнали о Победе?
- В санитарном поезде, в котором я провел дней 15, а то и больше. О том, что закончилась война, нам сообщил замполит, у которого была радиостанция. А когда мы приехали в Красноярск, то увидели колонны людей, встречавших нас с цветами, флагами и транспарантами. Из вагонов нас выносили на руках! Мы одержали Великую Победу, хотя заплатили за нее очень большую цену. И нам тогда рукоплескал весь мир!
За мужество и героизм, проявленные в годы Великой Отечественной войны, Владимир Дмитриевич Савельев награжден орденами: Отечественной войны I степени, Славы III степени, медалями: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За штурм Берлина». Кроме того за период службы в рядах Советской Армии и трудовой деятельности он награжден 34 юбилейными наградами, в том числе тремя иностранными.
После окончания войны Владимир Савельев поступил в военное училище, по окончании которого в 1949 году был назначен командиром взвода, а затем стал преподавателем в Чингенской межокружной школе сержантского состава пожарной охраны Забайкальского военного округа. В 1959 году переведен на инспекторскую работу.
В марте 1976 года Владимир Дмитриевич в звании полковника был уволен со службы, но не потерял связи с пожарной охраной и в октябре 1976 года избран заместителем председателя Смоленского областного отделения ВДПО по оргмассовой работе и все силы и богатый опыт направил на обучение населения области мерам пожарной безопасности и действиям по предупреждению и ликвидации пожаров.
За период работы в ВДПО им были оборудованы учебные классы, а на каждом предприятии, в колхозах и совхозах созданы добровольные пожарные дружины. В широком плане были обеспечены населенные пункты и города области наглядной агитацией по пожарной профилактике.
Благодаря энергичной деятельности Владимира Дмитриевича в каждом районе области были созданы агитационные машины с агитматериалами (киноустановками, фильмами, витринами, плакатами). В каждой школе организованы дружины юных пожарных, с которыми проводились занятия и тренировки по предупреждению и тушению пожаров, а так же "Зарницы" и соревнования по пожарно-прикладному спорту.
По его личной инициативе организовано долевое строительство квартир для рабочих и служащих ВДПО. Владимир Дмитриевич принимал активное участие в строительстве и расширении материальной базы Общества: служебного здания, гаража, складских помещений областного совета и районных ремонтно-строительных участков.
В настоящее время Владимир Дмитриевич находится на пенсии, но продолжает работать – выполнять общественную работу, является членом Ленинского районного Совета ветеранов войны и труда г. Смоленска. Много выступает перед молодежью и школьниками о Великой Отечественной войне, а так же активно участвует во всех праздничных мероприятиях. Сейчас в его семье приятные хлопоты - подготовка к поездке в Москву на Парад Победы.
Смоленское областное отделение ВДПО гордится Савельевым Владимиром Дмитриевичем, он всегда желанный гость и наставник нашей организации. В канун юбилея Великой Победы и предстоящего 7 июля 90-летия со дня рождения мы от всей души желаем Владимиру Дмитриевичу здоровья на долгие годы, мирного неба над головой и всех земных благ. Спасибо Вам за Победу и Честный Труд.
